ЦВЕТНИК-ԾԱՂԿՈՑ /рассказы/
ИСТОРИЯ О ТАТ И ВОРОБЬЕ Взгляд малышки скользнул по окну. За слегка запотевшими окнами, на веревке для сушки белья сидел воробей. Девочка напряглась, не дыша, чтобы не спугнуть птичку. А воробей был как-то надут, а когда посмотрела на него, поняла – тот дрожит. Шел обильный снег․ - Ой, птичка, ты мерзнешь? Будто почувствовав взгляд девчушки, услышав ее полушепот, птичка прыгнула на прутья оконной решетки, а затем послышалось: - Тук-тук, - клювом по стеклу. - Меня зовет. - Тат встала с пола, где играла, окруженная наваленными вокруг игрушками, подошла к окну и прижалась носом к стеклу. - Чего тебе? Птаха беззвучно открыла и закрыла клюв. - Хочешь внутрь? Ответом был кивок согласия. Девочка приблизила стул, поднялась на него и, потянувшись к форточке, с трудом распахнула ее. - Залетай, залетай! Несколько взмахов крылышками – и воробышек появился в проеме форточки, а потом и на боковине кроватию․ - Иди, мой хороший! Замерз? – девочка закрыла форточку. - Очень, - как будто прозвучал ответ, а на самом деле это был лишь щебет птички. - И голоден, наверное? – Она побежала на кухню и вернулась с горсткой риса в кулачке. – Ешь! Вначале с трудом, но потом, по мере того, как согревался, воробышек все быстрее и быстрее клевал зерна. - А теперь попей! – Тат положила блюдце с водой на пол. Птичка отпила, посмотрела в потолок, потом еще отпила, отряхнулась и прыгнула на подоконник. - Ты куда? Птичка защебетала, казалось, что-то хотела объяснить. - Хочешь улететь? Ну конечно. Поела, попила. – Тат недовольно открыла форточку, и птаха вылетела. - Не захотела поиграть с Тат, - пожаловалась она игрушкам, расстроившись. Только малышка увлеклась своей игрой, как по стеклу постучали. Ребенок поднял голову: к бельевой веревке, к оконной решетке прилипли сотни воробьев. - Мои маленькие…- на этот раз девочка распахнула окно. Птицы все скопом заполнили дом, сели, кому и где удобно. Тат побежала на кухню. Там нашла почти целую буханку старого хлеба. Она крошила его прямо на пол, а воробьи, окружив ее, собирали крошки. Самые же смелые птахи клевали прямо с руки или отрывали от буханки. В комнате стоял неописуемый гомон. Такая картина могла оживить даже игрушки. Улыбались и строили рожицы Медвежонок, Кошка, Ослик, Крокодил, Лисичка-лиса, Гавик, Кряшка, другие. Из полуоткрытого Буки-букваря выглядывали Страус, Бегемот, Пересмешник и Перепелочка-кочка… Такое неожиданное представление продолжалось бы долго, если бы в коридоре не послышался скрежет ключа в замочной скважине и щелчок открывающегося язычка. - Полетели, - самые трусливые птички были уже на ветвях тополя, что рос напротив окна, остальные, перепрыгивая друг через друга, последовали за ними. - Еще прилетите? – ласково спросила Тат последнего воробышка, того, что был первым, самым-самым-самым славным. - Конечно, и ты приходи. Мы всегда будем ждать тебя на улице. Отец открыл дверь комнаты. - Тат, ты почему сидишь на полу, птенчик, холодно ведь, снег на дворе. - Не холодно, тепло. Смотри, и воробушек не мерзнет, не голоден. – Девчушка протянула игрушечного воробья отцу. – Я правду говорю. - Конечно, - ласково подтвердил отец и обнял дочурку. ИСТОРИЯ О ТАТ И МЕДВЕЖОНКЕ Солнце клонилось к западу, тени становились длиннее, а медвежонка все не найти. - Медвежонок! Тишина. - Малыш! Ни звука. Стало совсем темно. - Малыш, малышок, - в голосе матери слышалась тревога, которая скоро перешла в панику. - Где ты? - Хватит кричать, медведица, спать не даешь, - недовольно пропищала белка. Она совершенно не понимала медвежий язык и не чувствовала беспокойство матери. - Малыш, - безнадежно звала мать детеныша. Белка заделала вход в свое дупло и заснула. Остальные четвероногие, пресмыкающиеся и крылатые не реагировали: кто устроился рядом с супругом, кто с детенышами в обнимку спали. Все, кроме филина. Ведь он не спит, у него час охоты. - В чем дело, медведица? – окликнул он мать. - Мой детеныш пропал, не знаю, где он? Если можешь, помоги. Как-нибудь и я тебе пригожусь. - Пойду, поищу, - и филин бесшумно взлетел. Через мгновение вернулся. - Иди за мной.. Было темно, очень темно. Медведица, не привыкшая ходить в темноте, с трудом продвигалась. Филин летел над кустарником, а она – ломая лапами кусты. До орешника быстро добрались. Знакомое было место, но… - Это еще что, - медведица протолкнулась вперед. - Больно, - прохныкал кто-то снизу. - Малыш, ты? Чуть не затоптала тебя. - Я. - Заснул, что ли? Ай-ай-ай! А если бы заболел? Ведь земля сырая. - А где Тат? - Кто это, Тат, малыш? - Девочка. Как же ты не знаешь? Мы с ней играли. Мать понюхала воздух. - И вправду человеком пахнет. - У норы посмотри, у норы, - подсказал сверху филин. - Это же совсем ребенок. Вставай, вставай, посмотрим, что ты потеряла в лесу? Тат открыла сонные глаза, увидела мать и детеныша. - Ты медведица, а он твой медвежонок. Я знаю вас из книжек. – Потом смутившись от своей смелости, сказала: - Здравствуйте! - Здравствуй, девочка! А как ты сюда попала? - С папой пришла. - А где он? - Потеряла, - расплакалась девчушка. - Ничего, найдем. Не мог он далеко уйти. Расскажи, как это случилось? - Он собирал ягоды шиповника, а я побежала за бабочкой. Бежала, бежала… - И что потом? - Потом поняла, что я одна. Закричала: отец, отец, - но ответа не было. - Ах, ах! Как вы похожи! – Мать обняла обоих. – Пойдем, пойдем домой. Филин, эй, филин! Храни вас Бог, всех сов, за доброе дело. Если увидишь отца девочки, скажи ему, что дочку медведица забрала к себе в берлогу, пусть не беспокоится. - Подожди, а как же вы встретились? - Я пришел к воде напиться, смотрю, - а она стоит под орешиной. - Плакала? - Нет, - покачал головой медвежонок. Тат мысленно поблагодарила его. - А что же ты, малыш, не предложил ей прийти к нам? - Мы поговорили, поиграли, а потом вдруг стемнело. - Я звала тебя, не слышал? - Нет. - Так я и знала, заигрались, - она укоризненно покачала головой. Через некоторое время показался свет, а потом и домик обрисовался в темноте. - Похоже, я совсем голову потеряла. Это что за свет?- бормотала медведица. Сверху послышался шорох крыльев филина. - У вас гости, поздравляю, - и улыбнулся. - Кто это? - Не скажу. – И так же, прошуршав крыльями, улетел. - Подожди…- потом в уме – кто бы это мог быть? Ну что за ночь! Вроде человек. Ну да, в руках у него лучина. Неужели?.. Так и было. Отец Тат. В одной руке горящая лучина, в другой – мешок. Он ждал. На наличнике полуоткрытой двери сидел филин и улыбался. Он раньше прилетел. - Тат, это твой папа. - Где? – Уснувшая в теплых мягких объятиях девочка вытянулась. - Папа?.. - Тат, - отец пошел на голос дочери, потом, увидев выходящего из тьмы зверя на задних лапах, а в его объятиях дочь и медвежонка, слегка отпрянул, хотя филин его предупредил, рассказал, в чем дело. - Возьми, - медведица протянула девочку отцу, - а ты, малыш, спускайся и смотри, больше не пропадай. Отец с дочерью обнялись. Трогательная была картина. - Вы пока побудьте друг с другом, а я пойду, разведу огонь. - От этой заботы я вас избавил. Давайте познакомимся, я Арам. – Отец протянул руку. - Но у меня нет имени. У зверей это не принято, - слегка смешалась медведица. – Как хочешь, так и называй, - потом опомнилась. – Прошу в дом. Девочка с прекрасным именем, ты мне очень понравилась. Сегодня вы мои гости. И ты, Филин, - обратилась она к птице. Через некоторое время на столе появились фрукты. Вы же знаете, косолапые любят груши, орехи, каштаны, желуди и, конечно, мед в сотах. Но он появляется на столе только в дни болезни, праздников и для дорогих гостей. Каждый из них рассказал за столом о своих страхах, беспокойстве за последние два часа. Разговор пошел о том, как жить человеку и зверю в мире под этим благословенным солнцем, иметь на этой земле надежный кров, еще о многих и многих серьезных вещах. Дальше пошли смешные истории, реальные и придуманные. В конце концов, наступила полночь и решили поспать, чтобы утром рано проводить Тат и ее отца в город. Филин улетел. Хозяйка принесла шкуры лисиц, песцов, других зверей. Для Тат получилась теплая и мягкая постель. Для ее отца тоже нашлись шкуры, но более жесткие. И все заснули, умиротворенные, каждый со своими снами, отстраненные от реальности, от мира вокруг, наполненного шепотами и ароматами. ИСТОРИЯ О ТАТ И БОЖЬЕЙ КОРОВКЕ На крылышках одной из божьих коровок не было черных точек, вдобавок она была и не красного цвета. - Ты не божья коровка, - говорили все, кто ее видел. – Что за божья коровка без черных точек? Братья и сестры тоже держались от нее на расстоянии, как будто и не родня вовсе. Дни божьей коровки проходили скучно и грустно. Она перелетала с цветка на цветок, но в отличие от других, чаще сворачивалась в бутоне цветка. Жила на свете девчушка с именем Татев, точно как божья коровка. Щечки мягонькие, розовенькие, они еще больше выделялись на фоне белой кожи и светлых волос. И губы у нее были розовые. Под ними проглядывали молочные зубки. А ленточки, которые завязывали ей сестрички, а платьице!.. Однажды в солнечный июньский день отец забрал ее с собой в поле. Там все жужжало, цвело и пахло. Весна, обнявшись с летом, украсили все кругом. Отец осторожно, чтобы не уколоться, сорвал белый цветок шиповника и протянул дочке. – Возьми, Тат. Малышка осторожно взяла за стебель цветок и понюхала. От движения жучок проснулся. - Папа! -Это божья коровка, дочка, не знаешь? - Нет. - Как не знаешь, ведь у тебя в книжках она есть, и я тебе ее показывал, не помнишь? Ее называют еще пятнистым жучком или божьей коровкой. - Помню, а где ее точки? Разве она не красная? Коровка слушала разговор отца с дочкой и все больше грустнела, хотела улететь подальше от опасности, но крылышки не двигались, не раскрывались – задеревенели. - А-а, ну конечно, - отец покачал головой. – Тат, это все-таки божья коровка, просто ее забыли покрасить. Красной краски не оказалось. А раз красного цвета нет, так и точки оставили на потом. - Ой, бедная коровка, - поверив отцу, девчушка пожалела божью коровку. – Иди, иди ко мне. - А если мы ее покрасим, - отец из-под век бросил на нее ласковый взгляд. – Дай мне красный карандаш. - Возьми, - включилась в воображаемую игру девочка. - Смотри, как красиво я ее раскрашу, - протянул руку отец. Девчушка вся обратилась во внимание. - Ну что, получается? Остались точки. Возьми красный и дай черный. Хочешь, точки ты нарисуй. -Нет, сам нарисуй, - отказалась девочка. - Ладно, - отец изо всех сил старался быть ближе к природе: чтоб и точек было столько, сколько должно быть, и чтоб окраска была недолгой. - Осторожно! – Зрачки у девчушки расширились от напряжения. - Все! – сказал отец, выпрямился. – Я же говорил… Ну поговори с ней. Девочка, очарованная, забыв даже о существовании отца, наклонила лицо к цветку. - Здравствуй! Божья коровка не проявляла признаков жизни. - Здравствуй, божья коровка, ты обиделась? Насекомое вздрогнуло. - Откуда ты меня знаешь? - У меня есть «Абука», - малышка не могла произнести слово полностью – «Азбука», - а там есть твоя картинка. - Да? – засомневалась коровка. Горячее дыхание девочки касалось ее. - Вот, смотри. С черными точками, сама красная-красная. Была бы возможность, коровка повернула бы несуществующую шею в сторону картинки, чтобы увидеть, не сон ли это? Правда ли все то, что она слышит. - А почему другие говорят, что я не божья коровка. - Нет-нет, – у девочки была привычка растягивать слова, - ты милая, славная божья коровка. Насекомое помахало крылышками, попыталось выползти из чашечки цветка. - Хочешь улететь? Куда? Коровка остановилась на лепестке, выпрямилась. - Хочешь к солнцу, да? Ну, раскрой крылья. Божья коровка захлопала крылышками и сразу взлетела. - Передай привет солнышку, красная коровка! – закричала ей вслед девчушка. - И принеси нам привет от Бога, божья коровка, - послышался голос отца. Был теплый июньский день. Стояло жужжанье и опьяняющий аромат цветов. ИСТОРИЯ О ТАТ, ЗАЙЧИШКЕ И МОРКОВКЕ После сбора урожая в поле осталась одна морковка. Повезло ей, не попала на лопату. В ближнем овраге жил зайчишка. Когда похолодало, и поле опустело, зайчишка, набравшись храбрости, решил перейти ручеек, разделяющий овраг от нивы. Кинулся туда, сюда. И вдруг – здрасьте! - перед ним морковка. Земля слегка отошла, и она торчала из-под нее в ожидании косого. Ну и что это за заяц, который не млеет от вида сладкой морковки? Конечно, набросился и начал тянуть. Морковь засела всем толстым корнем в твердой земле и поддавалась с трудом. Наконец-то! Ну и морковка! Ешь-ешь – и не кончается. Чуточку только откусил с бочка и наелся. А потом посмотрел – будто и не отгрызал вовсе. Задумался: как же ее домой отнести? Недалеко валялся кусок медной проволоки. Заяц обернул проволокой морковь, закрепил и поволок айда домой, в норку. Оказывается, в этот день Тат с отцом пошла в поле подышать свежим воздухом, а заодно был повод собрать ягод шиповника. Собирал, конечно, отец, а Тат гуляла в свое удовольствие. Вдруг ушастый и девочка столкнулись нос к носу. - Ой, - испугался косой. - Здравствуй, зайчик, - сказала Тат. Как ты? - Хорошо, - опомнился зайчишка. – А откуда ты меня знаешь? - Из книжек. Тебе не тяжело? Хочешь, помогу. Заяц положил морковь на землю. Он действительно запыхался и говорил, еле переводя дух. - А хочешь, отдам тебе? – очарованный улыбкой девочки, предложил заяц неожиданно для самого себя. - Нет, что ты? Отнеси своим зайчатам. Сколько их? - Зайчата?.. Их у меня нет. Может, к концу зимы будут. – А как тебя зовут? – набрался зайчишка смелости. - Татев, но папа называет меня Тат, Тато, Малышка. Тут раздался голос отца. - Тат, малышка, иди сюда… - Я, пожалуй, пойду. Помочь тебе взять морковь? - Нет, спасибо, я и один могу. - А где ты живешь? Если приду весной, ты позволишь мне поиграть с зайчатами, поласкать их? Честно-честно, я им не наврежу. - Как же не разрешу! А живу я вон там, в овражке. -Та-а-т! – позвал отец снова. - Иду, папа. Девочка пошла к отцу, а ушастый, немного взгрустнув от расставания, но обрадованный, что нашел друга, положив на плечо красный корнеплод, следил взглядом за удаляющейся девочкой. Была холодная, но солнечная осень. Мирный Божий день. ИСТОРИЯ О ТАТ И РАЗНЫХ-РАЗНЫХ ЗВЕРУШКАХ Под окном был разбит цветник. От легкого ветерка стыдливые колокольчики качали головками, гвоздики, вытянув шеи, пытались вырваться из объятий розовых кустов. Одуряющий аромат цветов стоял в воздухе. Внимание Тат привлекла бабочка. Она от множества оконных прутьев совсем выбилась из сил и прилипла к стеклу отдохнуть. Девчушка слегка постучала пальцем по стеклу. Бабочка вспорхнула и потерялась в пестром море цветника под окном. - Тат, прикрой окно. Замечание учителя по природоведению вернуло девочку в класс. Закрыв окно, она посмотрела на учителя. - Повторяю, - Мелконян обратился к классу, - дело защиты флоры и фауны – наше общее дело. Люди, в том числе и дети, просто обязаны своими поступками и делами обогащать природу, быть ей подспорьем. Внимание Тат опять переключилось. В кабинете природоведения на полках стояли чучела птиц, ящериц, насекомых: там был ёж с лесом иголок на спине, лягушка с выпученными глазами, сокол с крючковатым клювом, властно раскрытыми крыльями и готовый взлететь, бабочки, разноцветные, но высушенные и неживые. Звонок с урока вернул ее к действительности. - Поспеши, опоздаем. Тат с вопросом на лице повернулась к Гаяне. - Ты разве не слышала? Мелконян сказал, что мы идем в зоопарк. Здорово! Она давно там не была. Надо у мамы взять денег на мороженое. - Не опоздай! Автобус ждать не будет. – Гаяне побежала догонять подругу. Тат ускорила шаг. Дорога домой проходила через сквер. Во влажных, вновь обрастающих аллеях было прохладно. Богато одетая женщина тянула за поводок собачку, застрявшую в бурьяне. Животное сопротивлялось. Передними лапами уперлось в землю, напряглось всем телом и беспомощно посмотрело на Тат, как бы моля о поддержке. Но силы иссякли, и хозяйка, скрывая гнев под улыбкой, оторвала четвероногую от земли и поставила на мощеную аллею. Собачка слабо заскулила и вынужденно последовала за хозяйкой. Тат наспех пообедала, попыталась оживить совсем замерших канареек, потом, убедившись, что они не настроены резвиться, вышла на балкон. - Мам, мы с классом идем в зоопарк. – Мелконян сказал, - быстро продолжила она, не дождавшись разрешения от матери, и поспешила выйти из дому, не прикрыв даже за собой дверь. - Осторожно там, на улице, - выйдя на общую веранду и свесившись с перил, предупредила мать слетающую с лестниц дочку. Не успела она закрыть дверь, как девочка, запыхавшись, вернулась. - Я деньги на мороженое забыла. Мать дала ей денег. Девчушка сорвалась с места и побежала. В зоопарке была толчея и море голов. Многие родители посадили малышей на плечи, ведь иначе было бы невозможно, они бы потерялись под ногами. Вскоре и Тат потеряла своих одноклассников. Они перед входом договорились, что в таком случае встретятся у клетки с белым медведем. Так что волноваться было незачем. К клеткам невозможно было подойти. У них столпилось слишком много народу. От прежнего воодушевления ничего не осталось. Да и животных было жалко. У всех зверей был очень грустные глаза, а во взгляде - тоска по свободным полям, густым лесам, глубоким ущельям, стремительным рекам, илистым камышовым зарослям. Присутствие людей также явно смущало их. У клетки с орлами Тат стояла долго. Вид у властителей горных вершин был хуже, чем у домашних птиц. Расположившись на насестах и равнодушно следя за суетой, они дремали. Только один из них попытался взлететь, еще помня об оставленной в горных скалах свободе, но ударившись о верхние горизонтальные решетки, упал, оставляя в воздухе летающие перья. Клетки обезьян буквально осаждали посетители. Сначала она и не заметила животных в клетках, думая, что они пусты. Но потом, когда кто-то бросил в клетку конфету, проследила взглядом и увидела в самом дальнем верхнем углу сжавшуюся обезьянку. Животное держалось за прутья решетки и затравленно глядело на протянутые к клетке руки. Внутри клетки был сплошной мусор: конфеты, хлебные крошки, куски булки, огрызки разных недоеденных фруктов, кукурузные палочки. А вот и полярный медведь. Косолапый ритмично раскачивался – три шага вперед, три шага назад… Девочка окликнула подошедших к клетке одноклассников. Пока они шли, она успела прочесть, что написано на табличке. - С берегов Ледовитого океана, - блеснула своими знаниями одноклассница Гаяне. - И что это за медведь такой? – Цовинар, присоединившаяся к ним, была вечно недовольна. – На шкуре даже цвета нет. Было бы много воды, - хоть искупался бы. А Тат уже мыслями была на Северном полюсе. Вот из трещины поднимается голова ослепительно белого косолапого, в пасти он держит рыбу, другой медведь, который стоит на краю льдины, шумно бросается в чернеющую воду. А вокруг белым-бело, вдали присела полярная лисица в ожидании, когда хозяева ледников закончат свой обед, и ей что-нибудь да перепадет. - Жарко. - Это Гаяне. - Как же быть бедному медведю? – Тат вернулась из воображаемого мира. – И не только медведь. А орлы, олени, кенгуру, бегемот? Представьте их положение. После джунглей, широких степей, прерий – вдруг маленькая клетка! Косолапый продолжал раскачиваться – три шага вперед, три шага назад, .. В глубокой задумчивости, тоскливо и грустно. - Ну что? Хорошо было? - Больше ни за что не пойду. Мать бросила на дочь вопросительный взгляд. - Мам, разве не жалко зверей? Они все время в клетках. Не день, не месяц, а всю жизнь. - А что мы можем поделать? Забудь! Ночью ей долго не спалось. А спала очень беспокойно, картинки кошмарных снов следовали одна за другой. «На зеленой поляне лесные обитатели: зайцы, ежики, белочки, павлины, а также тигры, рысь… В центре стоит клетка, а внутри – Тат. Животные окружили клетку, говорят на своем языке, хохочут, указывая пальцем на девочку. Как ни странно, среди них и та женщина, которая тянула из бурьяна свою собачку. Только глаза у нее остекленевшие, как на чучелах животных в кабинете природоведения. Все на свободе, а девчушка бьется о прутья клетки, пытаясь выбраться из нее. Прутья железные, да и замок тоже. От бессилия Тат горько плачет» . От своих рыданий она просыпается. Услышав плач дочки, мать входит в комнату. Чтобы мать не заметила ее слез, девочка умолкает. Присутствие матери, ее ласка успокаивают, и девчушка проваливается в сладкий мирный сон. «Ночь. В зоопарке никого нет. Работники давно ушли домой, сторожа спят. Аллеи и скамейки отдыхают после дневного гвалта и суеты. Только звери не спят. Они жалко сжались, а белый медведь все также ходит туда-сюда – вечный двигатель. Слышен крик совы, где-то курлычет ручей. Девочка осторожно открывает первую дверцу. Лань неуверенным шагом, не веря своим глазам, выходит из клетки. Одна за другой открываются дверцы клеток. Детеныш кенгуру прыгает в мамину сумку, а мать одним прыжком оказывается по ту сторону заграждения. Все, все спешат уйти через центральные ворота под светом луны. Шумно. Крылатые перелетают над воротами, пресмыкающиеся переползают сквозь решетки, остальные – через ворота. Подойдя к Тат, они все улыбаются, прощаются с ней. Последним появляется полярный медведь. Поравнявшись с девочкой, тяжелой лапой хлопает ее по плечу. - Ну, держись! Небось, без нас грустно будет. - Ничего-ничего, А ты поспеши, ведь впереди у тебя долгий путь. - Ты добрая девочка. Я расскажу своим о тебе. - Это не важно. Медведь еще раз по-дружески похлопал ее по плечу и удалился твердой поступью. В небе луна светит, звезды блистают, а Тат опять плачет, на этот раз от восторга и радости» . Утром, потягиваясь, она встает с кровати. Комната заполнена лучами солнца. Настроение отличное, а почему, не поймет. Чувствует какие-то перемены, но что? А-а, ведь она видела сон! Вспомнила, вспомнила! Звери, уходящие из зоопарка, звездное небо, похлопывание по плечу… Она выбежала в соседнюю комнату, сняла со стены висящую там клетку и направилась к веранде. Распахнула окно. Дом наполнился птичьими голосами, ароматом цветов, холодным утренним воздухом. Девочка просунула руку в клетку, достала канареек. Под ее пальцами трепетали их маленькие сердца. Ведь она кажется им великаншей! Не бойтесь, мои милые. Великанша не задавит вас. Ваши помеченные крылья, ваши связанные лапки скоро раскроются, и вы упорхнете, полетите к небу. СВОБОДА ЕСТЬ ДУХОВНАЯ И ТЕЛЕСНАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ, И ОНА НУЖНА НЕ ТОЛЬКО ЛЮДЯМ! Вытянувшись и протянув руки вверх, она раскрыла кулачок. Канарейки полетели к небу. ИСТОРИЯ О ТАТ И КЛЮЧИКЕ-МЕДНОЗУБКЕ Меднозубка была последней из сестер, и не имела права, да и намерения теряться. Абсолютно. Но… потерялась. Ни по своей воле и не по воле Тат. Бедная девочка, где она теперь? Дошла ли до дома, или все еще ждет на остановке в зимний мороз. А вдруг метель усилится, и Меднозубка затеряется под снегом? А вместе с ней и надежда найтись. Что девочка вернется – она и не сомневалась, вернее предчувствовала. Ее долг не попадаться под ноги и ждать, если нужно, даже до утра, когда Тат пойдет в школу. А она бросится ей в объятия. Откуда? Ну, предположим, с неба. Ничего сложного, главное – желание и благая цель. Ведь она и подумать не могла, что девочка так сильно тряхнет сумкой: то ли плечами повела, то ли пояс поправляла. Пока гадала, Меднозубка оказалась на лестничной площадке перед школьными дверьми. Если бы еще снега не было, она бы подала голос, и зов ее услышала бы Тат. Мало того, вдобавок люди, проходящие следом за ней, топтали ключик, а один случайный толчок в бок подкинул в воздух и покатил ее вниз по лестнице. Меднозубка попрыгала на льду, отскочила, но было уже поздно: девочка завернула за угол и не видела ее. Виноват был льняной шнур. И почему он оборвался? Они были вместе два года. Неужели этого было мало? Белая шея, чистая-чистая грудка, исходящий от девчушки теплый умопомрачительный аромат, полный таинственности, невидимой, блаженной искры жизни, которая, как говорят, со временем меняется, а после смерти будто бы исчезает в космосе, чтобы вернуться снова, но уже в новую обитель, найти свое место в материальном мире, в виде травы ли, рыбы ли, насекомого, или человека. Меднозубка давно не видела своих сестер - от них не было вестей. Она почти была уверена, что больше и не увидит их, что осталась одна. До этого случая она была довольна своей судьбой. Да еще как! Их было три сестры. Три медные пластинки. И блеск у них один, и зубки, и головки. На них была одинаковая печать и одинаковые фигурки, постепенно сужающиеся, и зубчики – большой, маленький, потом небольшое возвышение и снова зубчик, совсем незаметный, даже на ощупь. После довольно долгого путешествия по конвейеру, обретения формы и контура под прессами и напильниками, их накинули на кольцо, смазали маслом, упаковали в масленую бумагу и положили в картонную коробку. И опять болтанка: то в вагоне поезда, то в неопределенном состоянии, на сыром складе, в ожидании продажи, то при установке, когда открывают и закрывают замок, чтобы в обязательном порядке проверить, хорошо ли крутится ключ. Сестер разлучили вечером. По случайности или как-то иначе, но она попала к Тат. Та вытерла с нее салфеткой масло, помыла с мылом и губкой. Меднозубка сияла чистотой. А когда девочка продела через нее льняной шнур и повесила себе на шею, она блестела, как ожерелье. Девчушка тоже была в восторге. Держала ее под светом, чтобы посмотреть на незаметную игру бликов на металле. А прозвище Меднозубка она получила в эту же ночь, когда девочка даже во сне трогала ее пальчиками, играла, поднося иногда к губам. Что за ночь была! Сопение спящей девчушки, бисеринки пота на ее коже, мерное тиканье часов, гудение холодильника на кухне. Это был сон. Повторится ли он когда-нибудь? Что ты натворил, шнурок! Неужели должен был оборваться именно в школе? Бедная Тат! Как же было ей иначе поступить, если не кинуть в портфель – самое надежное место. Если удача отвернется от нее, и они не найдут друг друга, хозяин поменяет замок в двери. В этом случае – прощай Тат, и вы, ласковые ночи. Не дай Бог, чтоб настал час, когда она окажется в положении своих сестер. Они так и не свиделись. От старшей постоянно пахло бензином и ужасными напитками. Наверняка, ее положение было самым неудачным из всех. С самого начала, когда она увидела, как ее, не почистив, хозяин провел через кольцо, смешав со связкой других ключей, она поняла, что той будет несладко. От другой сестры пахло чем-то странным, иногда приятным, иногда головокружительно острым до тошноты. Запахи она ощущала, будучи засунута в замочную скважину, когда понимала по ним, какая из сестер последняя открывала дверь. Так и узнала, что случилось со старшей. В скважине остались от нее царапины и медный порошок, Хозяин был пьян и не мог открыть ключом дверь, поэтому и двигал им в скважине, пытаясь открыть язычок, но сломал ключ. Среднюю, как поняла Меднозубка, украли у матери Тат вместе с кошельком, потому что, придя домой, мать вывернула сумку, но кроме пудры, помады расчески и платка, там ничего не было. К счастью Тат, ее перевели в новую школу. Здесь уроки шли в одну смену, и она, приходя домой в полвторого или в два, первая отпирала дверь. Правда, это было не очень приятным делом – толкать язычок. Нужно было применить силу. А от этого болели плечи, зубки. Но ради Тат… Меднозубка вспоминала эти дни, как страшный сон. Тогда их с девочкой разлучили. Тат уехала в Цахкадзор, в лагерь. Что она перенесла, чего только не повидала в эти дни. Она задыхалась в женской сумке от запаха духов, ее тошнило, а когда была у хозяина дома – от запаха бензина, от того, что была в общей связке, висела среди множества ключей и постоянно ударялась об них. Потом Тат наконец вернулась, и все стало на свои места. Дома, на улице они были снова вместе, она висела на шнурке, довольная и счастливая. Особенно тогда, когда девочка играла или прыгала через скакалку, а ей становилось щекотно. Сейчас Тат наверняка дошла до здания. Холодно, значит, она поднимется не пешком, а на лифте. Откроет школьную сумку и… Ах-ах, позор нам обоим – тебе, шнур, и мне. Не ищи зря, не выкладывай книжки на холодный бетон. Меднозубки нет ни в одном из кармашков или между тетрадками и книжками. Она валяется на льду без хозяйки и ждет, что та придет и найдет ее. Вся посинела от холода, зубки стучат, но нет кругом ни школьников, ни прохожих. Если бы не чувство долга, она бы зарылась в снег, оторванная от всего мира и от тебя тоже, заржавела и стала бы ни к чему не годной. Но уйти с арены раньше срока, почти ничего не сделав, - это очень обидно. Ну, это никуда не годится. Уже начала ныть. А ты там почти плачешь. А ну собери книжки. Вот так. Положила обратно? Теперь застегни портфель и повесь на плечо. Не плачь, слышишь? Запрещается плакать! Лифт еще не уехал? Еще лучше. Вот молодец! Сейчас поспеши на остановку. Снежно и ветрено? Ничего. А чтобы носик не замерз, прикрой его шарфом Отлично, слов нет. Смотри, и автобус подходит. Будь осторожна, не поскользнись на его ступеньках. Прекрасно, и не теряй силу духа. Сейчас уже можешь спокойно вздохнуть. Дам тебе один совет: у сильных людей и у нас, металлов, есть один закон. Я говорю о вере, крепкой вере. Если будешь смотреть на жизнь иначе, с непоколебимой уверенностью, то и мир покажется тебе красивым и будет красивым. Это важно, очень важно. А ну почисть окно, оно вспотело. Посмотри, какой чистый снег, и какой обильный. Значит, будет хорошая весна, хороший год, будет много разных цветов. Ты больше не уедешь в Цахкадзор, потому что и здесь хорошо. Конечно, если есть любовь там, где мы, то нам ни видеть, ни слышать не захочется о невиданных местах. Это наша философия, наш образ жизни. Выходи, твоя остановка, скорей, пока двери не закрылись. Ой, еле перевела дыхание от волнения. Прижав ушко ко льду, Меднозубка напряглась. Сквозь дальние звуки трамвая она услышала шаги. Вот еще, еще, уже ясно слышно – кто-то идет. Не чувствовала ни холода, ни снега. В ушах стоял звук приближающихся шагов. Потом показались ноги, обсыпанный снегом подол пальто, растрепанные волосы из-под капюшона и светящееся восторгом открытое лицо. Это была Тат. ИСТОРИЯ О ЛИСИЦЕ, ОХОТНИКЕ И НЕМНОЖКО О СОБАКЕ Жила лисица. Жила она в ущелье. Поэтому звали ее Лисица из оврага. Она очень любила курятину. Ну а курочки, вы знаете, где водятся – в селе, которое расположилось на краю ущелья. Из-за этой гурманки и обжоры в селе не осталось птицы, и деревенские, особенно женщины, пошли к охотнику за помощью. У него был капкан. Он смазал его, завернул в бумагу кусок жира и к вечеру пошел в сторону ущелья, подальше от деревенских домов. Он отгреб снег, поместил жир в капкан, потом прикрыл тем же снегом железку, утрамбовал свои следы, чтоб не учуяла, и вернулся. Стало совсем темно, появились на небе звезды. Лисица высунула мордочку из норы. Было тихо, слабо светила луна – самое время унести курочку из курятника. Она, неслышно ступая, пошла в сторону деревни, почуяв вдруг волшебный запах. - Чем это пахнет? – спросила она себя. И когда поняла, что запах не прерывается, добавила: - Кто это мясо кинул на дороге? Осторожно подошла. Как только лисица слегка коснулась жира, что-то с лязгом захлопнулось на ее задней лапе. Хотела отпрыгнуть – не смогла. Затем кинулась в обратную сторону, но что-то ужасное оторвалось от снега и повисло на ее лапе. Так, волоча за собой капкан, хромая, она вернулась в ущелье. Присела на камень и попыталась зубами и свободной лапой оторвать от себя металл. Не получилось. Рассерженная, воодушевленная своим гневом и не думая о последствиях, она клыками отгрызла и оторвала лапу от капкана. Снег вокруг весь покраснел. Лисица не была хирургом и не могла остановить кровь иначе, как действовать собственным языком. Она зализывала свежую рану, на которую от боли капали из глаз слезы. Зализывала столько времени, пока кровь перестала течь из раны. Хорошо, что было темно, а то ей стало бы страшно только от вида обнажившегося из-под шкуры розового мяса и белой кости. Бедная лисичка! Почти без сознания, она доплелась до норы, еле протиснулась в нее и неделю не выходила. К ее счастью, ночью облака скучились, закрыли луну и звезды, пошел снег и засыпал следы. Утром охотник пошел проверить, попал ли кто в капкан? Местность эту он знал хорошо, поэтому без труда дошел до места на лыжах. Но… Вот тебе раз! Ни капкана, ни лисицы! Попытался под свежим снегом найти следы, пока не дошел до большого камня. Он ногой разбросал снег и увидел брызги крови. Наткнулся на оторванную лапку, застрявшую в капкане - и более ничего. Засунув в сумку кровавую находку в качестве утешения и доказательства своего будущего рассказа, охотник вернулся в село. История обошла всю деревню, Все от мала до велика узнали о ней, и деревенские назвали теперь лисицу Хромой лисицей. Было мнение, что зверек погиб или ушел в другие места, но на самом деле это было не так. Изголодавшаяся, питаясь только тем снегом, что скопился у входа в нору, лисица продержалась так лишь пять дней. На шестой или седьмой день голод заставил ее покинуть нору. Еда была только лишь в деревне. Зарываясь в снег, она прошла большую часть пути ползком и дошла до садов и огородов. Перед глазами становилось темно, она задыхалась, не видела деревенских огней. Подползла к первому дому. Хотела взобраться на крышу хлева, но не смогла. Под стеной был собран мусор. Она засунула голову в него, почувствовав запах косточки. Увы, шорох бумаг помешал ей услышать приближение собаки. Обернулась, но было уже поздно. Собака с лаем бросилась ей на спину. Но страшный зверь не рассчитал направление, и если бы лисица могла убежать, наверное, спаслась бы, но отрезанная нога… До слуха донесся голосок какой-то девочки. - Анар, поосторожнее, это Лисичка из сказки. ИСТОРИЯ О БЕЛОЧКЕ, МЕДВЕДЕ И ЗЛЫХ ЛЮДЯХ Царапанье по стволу услышала белочка. - Это еще что такое, - она вытянула мордочку из дупла, посмотрела вниз. Внизу двое пилили дерево: раз-два, раз-два ходила взад-вперед металлическая пила с блестящими зубчиками, наподобие ледяной корки. Что делать? Забросать их косточками, ореховой скорлупой или ягодами шиповника – это не поможет. Увлеченные своим делом, в этом шуме они и не услышат, не обратят внимания. Нужно звать на помощь. Но кого? Конечно, косолапого. Спит? Ничего, проснется. Она знает, где его берлога– под корнями большого дуба в роще, того дуба, что оголил корни, потому что земля вокруг осела. Белочка так и поступила. Прыгая с ветки на ветку, дошла до медвежьего крова. - Ну что еще? – косолапый повернулся в сторону света. – Неужели весна наступила? - Нет, какая уж тут весна. Дерево, люди дерево спиливают. Дупло мое… - Понял. – Медведь выполз из узкого проема, рассыпав скопившийся на его пути снег, потом отряхнулся, растягивая и сжимая шкуру. – Теперь можем идти, - он окончательно проснулся и двинулся вперед. – А ты верхами за мной. Белка летела вперед, не обращая внимания на валившийся сверху снег, а медведь внизу прорывался брюхом через глубокие сугробы. Валявшиеся там и сям ветки мешали продвигаться вперед, но медведь наступал на них и шел дальше. На пути встречались спиленные или отрубленные деревья, некоторые были спилены снизу, некоторые обрублены сверху. - Ты смотри, ведь и леса не оставили. - Вон, видишь? – Белка остановилась. – То дерево, верхушка у него качается. - Вижу. Их двое. Сейчас я им покажу! - Осторожно, у них и топор есть. - Да? Хочешь, чтоб я их испугался? – Медведь встал на задние лапы, раскрыл пасть и заревел… Люди обернулись и увидели, как огромный, высокий ствол дерева идет к ним. Что они могли сделать? Ясно, что, побросав пилы, топоры, еду, они побежали к дороге. Падали, вставали, орали от страха не хуже медведя, но это были крики трусливого, злого человека. А медведь с тем же победным ревом дошел до дерева, выхватил из коры пилу, бросил под ноги, долго топтал все, от чего пахло человеком. - Если так будет продолжаться, нас оставят совсем без крова, - ворчал косолапый, никак не успокаиваясь. Потом обернулся к белочке: - Нужно собрать всех под большой орешиной. Позови, пусть придут. Собрались волки, лисицы, зайцы, сороки, кабан, тигр, олень, воробьи – все большие и малые обитатели леса. Главным здесь был косолапый. Прозвучал его монолог, который стоило бы записать, поместить во все книги по риторике. За короткий промежуток времени он смог передать свое волнение, свой гнев остальным, захватил их своей речью. - Никакого прощения, никаких поблажек. Запретить людям входить в лес. Кто как может. И началось. Достаточно было кому-нибудь подойти к роще, как воробьи, вороны и сороки начинали сверху шуметь, пачкать людей. Кто-то по привычке уносил в клюве инструмент, исчезал, другой опустошал узелок с едой, третий заполнял свистом поляну. Не прошло и недели, как человек перестал появляться в лесу. Кто-то сидел дома и, сильно преувеличивая, рассказывал, что с ним случилось в лесу. Ну и кто же после этого посмел бы приблизиться к лесу. Никто: ни женщина, ни ребенок, ни дровосек. Так в год большой блокады был спасен сказочный лес, виднеющийся из окна спальни Тат. Перевод с армянского Тамары Оганисян |
Abone ol ve malalelerin yayınla: